Нешёлковый путь: экспедиция в пустыню Гоби
Представления многих о пустыне Гоби базируются преимущественно на информации из школьных учебников: песчаные барханы, караваны верблюдов под красной тарелкой солнца…
Названия знаковых объектов труднодоступной части Монголии – каньон Хэрмэн-Цав, пески Хонгорын-Элс, Нэмэгэтинская впадина – воспринимаются скорее как скороговорка. А представить цветущую пустыню возможно разве что в самых смелых фантазиях. Дикая жара, способная лишить человека рассудка, и цветы – как это может сочетаться вообще? Нехватка информации ( даже при обилии популярных программ) рождает массу мифов и легенд. Проверить часть из них решили участники Гобийской экспедицици – 2014, преодолев за две недели 4040 км.
Экипажи машин, стартовавших из Иркутска (слева направо): Павел и Татьяна Ковалевы, Александр Леснянский, Константин Коренев, Станислав Леник, Борис Слепнев, Владислав Дроков
Время и место Ч – бульвар Постышева, 25 июля, 6.30 утра. Условности в виде отчеств, должностей, званий, наград, общественных заслуг уже в первые минуты длинного пути негласно были отодвинуты в сторону. В итоге в состав американского внедорожника Ford F-150 (ничего, что в эпоху экономических санкций о вражеской технике говорю?) вошли Стас Леник, Влад Дроков, Борис Слепнев, в Слюдянке к нам присоединился Александр Леснянский, прибывший ночным поездом из Читы. Экипаж Toyota Land Cruiser Prado возглавил Константин Коренев, пассажирские сиденья занимали Татьяна и Павел Ковалевы. Еще один Cruiser – с Алексеем Панцевичем и Амиром Хабибулиным – двигался в это время со стороны Кызыла, с ним была запланирована встреча уже на территории Монголии, в Хархорине.
Первый этап пробега до приграничной Кяхты особо не оговаривался, поскольку маршрут был известен всем без исключения, поэтому мысленно обсуждался переход границы через пост Алтан-Булаг. Приключений на асфальтовой дороге, да еще на родной территории, никто не ожидал. А зря. Они начались уже в Култуке, точнее зародились.
Увлекшись возможными вариантами сценария предстоящего путешествия, мы сами не заметили, как в одну минуту переписали планы, втиснув сразу после предисловия ранее не обсуждавшуюся главу под условным названием «Топливо».
Наш пикап должен был везти дополнительную дозу горючего для дизельных крузаков, а канистры как раз предстояло заполнить в Култуке. Заправщик, увидев на фирменной емкости надпись disel, не задавая лишних вопросов, налил туда солярки, а оставшуюся залил в бак карбюраторного «Форда»!
В итоге 100 литров бензина оказались разбавлены 30 литрами дизтоплива. Как и почему это произошло, наверное, не сможет объяснить никто и никогда.
«Пи-и-и-и-и-и-и-ик! – прозвучало бы в данном месте, будь это эпизод приключенческого фильма. – Пи-и-и-и-и-и-и-ик! Я залил в бак солярку!» Стаса торкнуло на въезде в «Белый соболь», где планировался обед. Организатор мужественно взял вину на себя, хотя она лежала на всех членах экипажа, наблюдавшими за невольным экспериментом заправщика. Исключение составлял Александр Леснянский, мокнувший в это время на перроне Слюдянки.
Нам несказанно повезло в ситуации, когда казус случился в самом начале 12-дневной экспедиции. Если отталкиваться от известного изречения про небольшие неприятности, оберегающие от более крупных, то даже сложно себе представить, что могло поджидать впереди, учитывая масштаб култукского ЧП. Невольно вспомнился анекдот про грузина, заправляющего «Жигули» дизтопливом. На вопрос «Что ты заливаешь в бак?», без тени сомнения он ответил: «Нэ видиш? ДТ-дэвяносто трэтий».
Услышав неприятную новость, экипаж соседней машины единогласно решил, что это шутка, причем не самая удачная, потому что Стас славится как мастер розыгрышей. Когда выяснилось, что проблема реальная, участники экспедиции, схватившись за айфоны, айпады, прочесывая всевозможные форумы в поисках ответа, крепко задумались, как освободить от топлива 130-литровый бак американской машины. В Интернете предлагалось как вариант слить литров сорок горючей смеси, залить топливо с наиболее высоким октановым числом, например Аи-98, и ехать дальше. Народные умельцы советовали также продырявить пластиковый бак, избавившись от разбавленного бензина. Сливных трубок, горловин, клапанов в пикапе не оказалось по определению.
Инициативу проявил Павел Ковалев, забравшись под «Форд» и отцепив наудачу пару трубок, но топливо не выливалось. Решили создать в баке давление с помощью компрессора. Через несколько минут бак уже стал деформироваться, но бензосолярка не желала выливаться. Значит – срабатывал невидимый нам клапан, получивший команду от бортового компьютера. Обмануть электронику так и не удалось. Созвонившись неоднократно с мастерской в Солзане, потащили отравленный «Форд» в бокс. Любопытно, что к нашему приезду на стене появился листок: «Срочный ремонт оплачивается вдвойне!» Возможно, объявление висело и раньше, но выглядело слишком свежим. В итоге мы потеряли пять часов. Хотя, повторяю, нам повезло. Форсунки могли забиться парафином, смолами, которые содержит дизтопливо. Всю дальнейшую дорогу убегали от дождя: стоило остановиться, как начинало капать, а потом и лить. Зато ехать было относительно комфортно.
Кяхта. Храм в честь Воскресения Христова
Приграничная Кяхта встретила, как и положено, пропускным пунктом. Сам город удалось разглядеть уже утром, когда открылся из гостиничного окна великолепный вид на храм в честь Воскресения Христова. Ну что сказать: со времен Троицкосавска (Савва Рагузинский основал город, который позднее объединили с Кяхтинской слободой) сохранились только храм и остатки торговых палат. Баннер на местном супермаркете о продолжении купеческих традиций сегодня выглядит как пародия.
А ведь когда-то город снабжал всю Россию, а также Европу чаем, шелком, другими товарами.
Жаль, очень жаль, что потеряли такой козырь. Могли бы сегодня вынуть его из рукава и погрозить ЕС. Любопытно, что герб Троицкосавска перекликался с Иркутским – тот же бабр с соболем в зубах; не стану пояснять почему, задам этот вопрос школьникам в следующей краеведческой викторине. В Кяхте начинались грандиозные путешествия по Азии Владимира Обручева, Николая Пржевальского. Началось здесь и наше – не такое грандиозное, но все же.
Переход границы занял четыре часа, потом переезд до Дархана. На местном оптовом рынке закупили качественные монгольские напитки, тушенку, причем одну банку съели, не отходя от прилавка. В местной кафешке потеряли ровно два часа, ожидая, пока приготовится суп с бараньими ребрышками. Не знаю, может, отара не вовремя отошла от городка и повара долго искали кандидата на первое… Но в итоге божественный вкус незатейливого блюда заставил забыть неприятное чувство долгого ожидания.
Самыми опытными в нашем экипаже были, безусловно, Стас и Александр. Леник четыре года назад участвовал а в подобном автопоходе, а Леснянский в 2007 году в составе команды Gobikе совершил на велосипеде 24-дневный переход по пустыне, установив рекорд и невиданную планку для других экстремалов. Трек для навигатора, прописанный велосипедистами много лет назад, пригодился как нельзя кстати.
В наши планы не входил Улан-Батор, столицу Монголии мы планировали посетить на обратном пути, но никто точно не знал, где объезд. Однако стоило Александру включить планшет, как из динамика донеслось: « …через 12 километров поверните направо». Спустя несколько минут мы увидели дорожный указатель, остановили наш «Форд» и побежали фотографироваться.
Надпись гласила: «**й долоон худаг 8,5 км». И стрелочка в соответствующем направлении.
В общем, отправились мы туда, куда нас послали, то есть направо, сократив в итоге путь на 50 километров.
Батцэрен объясняет схему ценообразования монгольской недвижимости
День клонился к вечеру, погода стояла великолепная, и, тем не менее мы решили ночевать на базе «Налгар», оттягивая начало кочевой жизни. Уже утром этот эпизод вспоминался в ином ракурсе, потому что вечером разыгралась мегагроза, монгольский Армагеддон. Ничего подобного до сих пор видеть не приходилось, даже по телевизору. Мощные грозовые разряды над Байкалом в ту ночь казались не более чем сполохами хулиганов, прикуривающих за углом.
Более часа сотни молний одновременно вспыхивали над сопками, казалось, будто где-то в небесах работала бригада сварщиков. Ураганный ветер свернул две войлочные юрты, поэтому ночь в палатках показалась бы нам слишком длинной. Остаток ночи точно пришлось бы проводить в салоне машины: какая палатка выдержит напор ветра, когда сложились юрты!
Мы еще долго пересказывали бы друг другу, как мальчишки – сеанс шпионского кино, ночное представление, не повстречай Батцэрена, прочитавшего лекцию о текущем положении дел в Монголии.
Прекрасным русским Батцэрен овладел во время учебы в Киеве, хотя уверял, что уже 20 лет не говорил на нем.
Первым делом спросили, как переводится надпись на дорожном знаке.
— «**й долон» переводится как семь священных колодцев, связанных пуповиной с матерью Землей, и… а дальше забыл, сами додумайте, – Батцэрен вставил пару монгольских слов, а потом резко переключился на политику: – Мы ждем Путина, он что-то должен сказать нам. Знаете, почему в России нет монгольского мяса? Потому что в Москве сидит русско-бразильская мафия и не пускает. У нас много скота, и дешево.
Это не просто юрты, а придорожные кафе
Возможно, нас Батцэрен рассматривал в качестве ретранслятора надежд и чаяний монгольского народа. Он так быстро менял тему разговора, не дав опомниться. Впрочем, не исключено, что не хотел упускать шанс попрактиковаться.
— Поедете к югу – там живут беднее, но народ добрый. Не наливайте монголам много водки: вначале они становятся щедрыми, а потом… как это по-русски? Неадекват…
Но уже часа через два мы невольно нарушили запрет монгольского наставника.
Колонна двинулась в сторону Хархорина. Наш «Форд» был до отказа загружен продуктами, водой. Но мы не спешили распечатывать передвижной склад, тем более по дороге частенько встречались монгольские гуанзы, или юрты-кафешки. Следует заметить, что за три-четыре года придорожная жизнь в стране кочевников заметно оживилась, вдоль трасс открываются продуктовые магазины (хунсний дулгуур), автомастерские (засвар), кафе (гуанз). Последние могут располагаться в обычной юрте, где, собственно, готовят блюда и подают их гостям. Возле одной из таких решено было остановиться.
У входа носилась ребятня, на ходу отламывая по краю жареную лепешку. В проеме показалась полная женщина, которая, по нашим представлениям, и являлась хозяйкой точки общепита.
— Сайн байна! Тэн пипл плиз хандред бууз. Ду ю спик инглиш? А по-русски понимаете? В общем, нас десять человек, можете сварить 100 бууз? Нет? Тогда сколько?
Диалог в юрте продвигался с трудом. В конце концов хозяйка утвердительно махнула рукой, начав завешивать мясо на ручных весах. Но теперь мы не понимали, сколько бууз будет в итоге приготовлено. Судя по масштабам приготовления, сошлись во мнении – много.
Кровать моментально превратилась в кухонный стол, на котором хозяйка и ее помощница принялись лепить буузы
Женщине помогала девочка лет пятнадцати. Они достали листы фанеры, положили на кровать и стали замешивать тесто. По разным краям юрты висела разделанная тушка барана. Удивительно, но при жаре в тридцать градусов совсем не было мух, неприятных запахов тоже не ощущалось. Повариха ловко рубила мясо, сало и курдючный жир на мелкие кубики, потом, посолив, все смешала. Между делом она окликнула мальчишку, который сновал между взрослыми, открыла бидончик и смазала кожу малыша жирным молоком. По ее жестам мы поняли, что это предохраняет от солнечных ожогов и улучшает состояние кожи, хотя последний аргумент нами мог быть истолкован неверно.
По периметру юрты стояли шкаф, умывальник, несколько кроватей, нечто вроде комода и телевизор, в центре – стол и металлическая печь. Хозяйка, казалось, спокойно отнеслась к гостям, которые в ожидании блюда рассматривали семейные фотографии в рамках, медали за спортивные достижения, фотографировали.
Вскоре появился молодой человек, он включил спортивный канал, азартно прокомментировал спортивные соревнования, а потом вдруг, полистав каналы, остановился на АИСТе, обращая наше внимание на этот факт.
Параллельно мальчик школьного возраста откуда-то принес журнал «Венгрия» на русском языке. На столе лежал монголо-русско-англо-французский разговорник.
На небольшой площади в юрте кочевники умудряются найти место телевизору, тушке забитого барана, семейным фотографиям – все это смотрится органично
Когда хозяйка принесла лукошко кизяка, кое-кто из нашей команды недовольно засопел, полагая, что на таком топливе обеда мы не дождемся и к утру. Однако уже через полчаса экспедиционеры сидели за небольшим столом, уплетая буузы. По пятьдесят граммов водки хозяева приняли с благодарностью, а мужчины намекнули на добавку. Так мы нарушили предупреждение Батцэрена. В итоге обед для всей группы обошелся в 32 тысячи тугров, или примерно по 80 рублей на каждого. Как показалось, монголы были приятно удивлены, что гости, не торгуясь, отдали запрашиваемую сумму.
По дороге решили остановиться у небольших песчаных барханов, рядом с которыми стояло много машин, были разбиты палатки, местные предлагали катание на верблюдах.
Аттракцион был дружно отвергнут по причине того, что животные, мягко говоря, плохо пахнут. И, как выразился Саша Леснянский, обидное ругательство про козла вонючего было придумано человеком, который никогда не находился рядом с кораблем пустыни.
В итоге в пахучее мини-путешествие отправилась группа японцев, а мы пообщались с представителями золотой молодежи Монголии. Молодые девчонки (две учились в Липецке и хорошо владеют русским), обдав нас дорогущим парфюмом, согласились на импровизированную фотосессию, окончания которой с нетерпением ждала группа парней.
Корабли пустыни на песчаном причале
Перед решающим броском в гобийские пески решено было заночевать в Хархорине, где определенный экстрим получился из банального приема душа. Симпатичная хозяйка по имени Хандма показала номера класса люкс, где, собственно, мы могли смыть дорожную пыль, пока готовился ужин. Переступив порог номера, я замер. Сразу за порогом люкса лежала спираль трубы подогрева пола, как мне показалось, засыпанная шлаком. При ближайшем рассмотрении понял, стяжка была залита настолько плохо, что раствор раскрошился на мелкие кусочки.
Дорогая мебель – двуспальные кровати, кожаный диван – покоилась на кирпичах, а характерный след из душевой лишний раз свидетельствовал о регулярном подтоплении номера.
Непосредственно во время помывки мы боялись исполнить роль инженера Щукина из «Двенадцати стульев». Вода в итоге все-таки закончилась – хорошо хоть не в процессе помывки. Из возможных вариантов ночевки выбрали юрту: недорого и без сюрпризов.
Задача очередного дня была поставлена предельно четко: добраться до реки у селения Богдт, найти заправку, пополнив баки горючим. По дороге у «Форда» одновременно загорелись два чека на приборной доске, предупреждая о возможной поломке АБС. Амир Хабибулин предположил, что машина перегрелась, надо просто снять клеммы аккумулятора, чтобы бортовой компьютер «забыл» о неприятности. Другие участники увидели некий сакральный смысл в том, что вынужденная остановка случилась в непосредственной близости от обоо – места поклонения здешним духам. У нас было чем задобрить невидимых хозяев земли, что незамедлительно и было сделано. В итоге чеки погасли, среди путешественников даже возник небольшой спор – сработало размыкание цепи или помог обряд? Кстати, опытные путешественники без тени иронии считают, что необходимо использовать все средства, в том числе самые невероятные.
Поучительную историю от Стаса Леника мы услышали у деревни Богдт, когда утром «Форд» вдруг отказался заводиться. Поломке предшествовала починка набитого скоропортящимися продуктами холодильника в салоне пикапа,. В противном случае пришлось бы съесть многодневный запас колбасы, сыра и ветчины, но тогда ничего бы не осталось на последующие переходы, ведь шел всего четвертый день. Кандидат медицинских наук Владислав Дроков некстати вспомнил недобрую шутку: «Примерно 98 процентов отравлений начинались с фразы «А что ему сделается в холодильнике…»
Итак, между звонками в российские автоцентры по спутниковому телефону («Алло, это снова беспокоят те, кто залил солярку в «Форд». Подскажите, что могло случиться с машиной, теперь она не заводится, даже не обещает…») мы узнали о происшествии в горах четырехгодичной давности, не потерявшем актуальности и сегодня:
— В 2010 году мы двигались с Алексеем Панцевичем похожим маршрутом. Преодолев высохшее озеро Орог-Нур, поднялись в горы по сайру – сухому руслу сезонной реки. На высоте более 2,5 тысячи метров неожиданно срезало шпильки заднего колеса, которое вначале, заскочив в кузов пикапа, раздавило арбуз, а потом, вывалившись, сломало зеркало заднего вида. На беду частично рассыпался тормозной барабан, который мы собирали с Алексеем весь день. Одну деталь пришлось вытачивать из рублевой монеты. Оттянув до засвара (мастерской), мы целиком положились на монгольского механика. Потратив на устранение поломки полдня, мастер попросил за работу 10 тысяч тугриков, это 200 рублей. Получив тугрики плюс 20 долларов и коробку пива, мужик упал на колени – казалось, за такую щедрость он был готов оторвать шпильки на остальных колесах, а потом заново их приделать.
Следует особо отметить, что даже в критических ситуациях Стас сохранял абсолютное спокойствие и уверенность, его хладнокровию вполне могут позавидовать, пожалуй, финалисты Олимпийских игр. Подобное поведение, кстати, полностью оправдывает себя во время экстремальных походов. По словам опытных экспедиционеров, были случаи, когда путешественники поворачивали назад, не достигнув цели – не по технической причине, а потому что начиналась паника, поражающая участников похода. Малейшая неприятность – спустило колесо, застряли в песке – выливалась в неконтролируемую истерику, и поход срывался. Причиной нашей задержки стал предохранитель, ошибочно воспринятый как запасной и переставленный в другое гнездо.
Первые по-настоящему дорожные испытания выпали после озера Орог-Нур, оказавшееся заполненным в этом году водой.
Прибрежная зона озера Орог-Нур по своей фактуре напоминает настоящую пустыню
Объехав водоем, мы принялись искать подходящий сайр для преодоления хребта. Извилистое русло, обильно нашпигованное валунами, вело караван между горными распадками. У подножия периодически встречались чабанские стоянки с каменными загонами для овец. На выпасы отары пригоняют в определенное время, когда нарастет трава, а из горных колодцев, напитанных весенними ручьями, можно будет достать воду. Межсезонье кочевники используют для заготовки топлива на зиму.
Для этого они долбят слежавшийся навоз, затем его сушат и складывают в «поленницы». «Лепешки», произведенные яками, собирают по пастбищу штучно и вручную. Альтернативу кизяку в горной местности найти невозможно. Внедорожники поднимались выше и выше, на высоте 2200 метров дорога привела к жилой чабанской стоянке. На крыше юрты сушились разнокалиберные куски сыра, рядом с жилищем стоял уазик – кстати, первая российский машина, встреченная нами за четыре дня пути: до этого были исключительно «японцы», «корейцы» или «китайцы».
Когда проезжали в непосредственной близости от юрты, дверь распахнулась, молодая женщина буквально вытолкала на улицу девочку лет трех-четырех, не обращая внимания на колонну машин, будто нас и не было.
Между тем дорога стала еще круче, и «Форд» поставил своеобразный рекорд: датчик расхода топлива показал невероятный расход – 63 литра на 100 километров, что как минимум в три раза превышало аппетит на обычной дороге! На высоте 2300 метров у Toyota Land Cruiser Prado закипела коробка-автомат, пришлось останавливаться и ждать, пока остынет. Вынужденную остановку с благодарностью восприняли разве что фотографы, потому что снимать на ходу из-за раскачивания и тряски почти невозможно. Невероятная красота открылась на высоте 2750 метров: многочисленные дороги замысловато разрезали альпийские луга. Это и сыграло с нами злую шутку. Несколько попыток спуститься вниз заканчивались неудачей: дорога приводила либо к очередному стойбищу кочевников, за которым следовал тупик, либо завершалась обрывистым сайром с узкими тропками, натоптанными яками.
Так мы пришли к мысли, что все-таки заблудились и не исключено, что придется ночевать в горах, срывая график дальнейшего передвижения.
Если дороги есть – значит, по ним кто-то ездит. В нашем случае дорог было много, они вели буквально во всех направлениях, причем некоторые оказались выбиты до гребенки. Получалось, что по ним ходили как минимум грузовики, причем не один и не два раза. Однако за весь день мы встретили три внедорожника, в том числе российский уазик, судя по ржавчине, давно брошенный возле юрты. По гребню сопки проехали мотоциклисты, которые пасли отару овец. Следует заметить, что монголы в массовом порядке пересаживаются с лошадей на двухколесный транспорт, преимущественно китайского производства. Видимо, таким образом им удобнее приглядывать за домашним скотом. Впоследствии нам неоднократно встречались погонщики верблюдов и другого скота, и все на железных конях. Интересно было узнать, ездят ли монголы на мотоциклах зимой или это сезонное подспорье в пастушьем деле. Занятный вопрос о быте кочевников тем не менее не отвлекал от главного: куда все-таки ехать? Где та дорожка, которая поможет спуститься с высоты более 2700 метров?
Наш автокараван поднялся по пыльному серпантину на очередную сопку, где совершенно неожиданно появился джип с монгольскими номерами. Головной экипаж помигал фарами – встречная машина остановилась. Из салона вышли мужчины и женщины в дорогих нарядах: расшитые национальные халаты с серебряными пуговицами, широкие кожаные ремни, на поясе короткие, как кортики, ножи в чеканных ножнах. На пассажирском сиденье осталась женщина почтенного возраста, с двумя медалями на груди. Фетровая шляпа добавляла аристократизма образу старушки. Мы уже общались, а голова отказывалась верить в происходящее: на безлюдной горе вдруг появились наряженные люди, словно здесь проходил народный праздник, к тому же трое из них сносно говорили по-русски! Правильные черты лица, грамотный макияж – ну как тут устоишь от соблазна устроить фотоссесию. Тем более весь коллектив дополняла молодая мама, кормившая ребенка грудью, что придавало общей картине некий символизм.
Мы познакомились. Невероятно: одну из женщин зовут Байкал!
– Борис, – я протянул руку мужчине в зеленом халате.
– А, Борис Ельцин! – воскликнул он. – Я Баатар, это моя сестра Орюна.
– А как зовут вашу бабушку и за что она награждена?
– Ее зовут Пагмадулан, у нее одиннадцать детей, вот за это наградили.
Мать-героиня Пагмадулан воспитала 11 детей
Кочевники быстро поняли суть нашей проблемы и согласились помочь отыскать нужную дорогу. Вскоре мы поехали в обратном направлении, коллективно решив, что нас не так поняли. В определенный момент машина провожатых свернула с дороги и направилась по склону, где не было намека даже на пешеходную дорогу.
Как в такой ситуации отыскать нужное направление? Природное чутье кочевников не подвело, вскоре они остановились, велев преодолеть макушку горы, за которой должна быть дорога. Вскоре наши джипы уже двигались по сайру вниз – 2600, 2400, 2200 метров…
В 20 часов экспедиция ненадолго остановилась в поселке Баян-Гоби, где планировали заправиться топливом, потому что дальше бензоколонок не было по определению. На единственной АЗС выбор оказался невелик: неаппетитный для иномарок бензин Аи-80 и дизтопливо. Заправщик, не обнаружив на крышке бака привычной пробки (горловина оборудована специальным клапаном), запаниковал, потом, разобравшись, заулыбался и недодал водителю 500 тугров.
Заночевать решили у речки за селом. Дневной пробег составил 110 километров.
Высокогорная пустыня сплошь покрыта диким луком, его соцветия издали кажутся сплошным ковром. Растение вполне съедобное, только очень острое. Лук составляет основной рацион пасущихся коз и овец. С учетом того, сколько зеленой приправы потребляют животные, смело можно готовить из них шашлык без всякого маринада.
Рассуждая перед обедом на тему особенности кухни кочевников, Стас Леник рассказал очередную занимательную историю из своей прошлой монгольской экспедиции:
– Помню, захотелось нам с Панцевичем отведать каре ягненка, и мы незамедлительно решили купить у монголов молодое животное, а заодно попросить его грамотно разделать. Припарковались у ближайших юрт, и я пошел на переговоры. Хозяева не понимали ни русского, ни английского, я знал три слова по-монгольски: сайн-байна, баярлаа (спасибо) и баярте (до свидания). Тогда жестами решил обрисовать суть нашей просьбы, но понял, что сделать это будет чрезвычайно сложно. Тем не менее приложил пальцы к голове, изобразив рожки, потом заблеял. Монголы деликатно молчали, явно не понимая, чего от них хотят. Я встал на четвереньки, показывая, как овечки щиплют траву, еще проблеял. Окончательно запутался, когда дело дошло до каре – вот как его показать? И все же попытался показать на себе. В итоге весь этот заезжий цирк шапито закончился аплодисментами, но мы уехали ни с чем.
Тем временем экспедиция продолжала преподносить новые сюрпризы, каждый из нас по-своему открывал для себя пустыню Гоби. Она оказалась не такой однообразной и безжизненной, хотя до поездки цветущие пески рисовались исключительно в смелых фантазиях. Кроме верблюжьей колючки здешний пейзаж украшают цветущие акации, тамариск, селитрянка.
Однако открытия далеко не ограничились флорой пустыни.
Этнографической изюминкой поездки стал импровизированный концерт на одной из чабанских стоянок. Едва заметная дорога привела экспедицию к юртам, вокруг которых бегало много детей школьного возраста. Мы решили остановиться.
Камни различной формы образуют музыкальный инструмент, отдаленно напоминающий ксилофон
Из юрты вышла женщина, посмотрела на нас, улыбнулась и пошла за сыром, который томился на крыше жилища. Набрав чашку, подала нам. Отказываться от угощения было неприлично, в ответ мы угостили фруктами и жвачкой. Татьяна принесла сок, нас пригласили в юрту.
Порядок внутри был практическим идеальным, как удалось его поддерживать при таком количестве детей?.. Хозяйка что-то показывала жестами, но мы так и не поняли. Тем не менее общение кардинально преобразилось, когда его средством выступил язык музыки. Девочка лет двенадцати достала камни разной формы и размера, на которых были написаны названия нот, и разложила на полу. Касаясь минералов металлическими палочками, юное дарование сыграло незамысловатый музыкальный отрывок. Что влияло на звук – форма, размер, плотность, может быть, цвет камней, – непонятно, но очевидное глупо было отрицать: это был музыкальный инструмент природного происхождения, описание которого раньше нигде не встречалось. В эти минуты нам как никогда не хватало монгольского гида – кто знает, может быть, мы сделали бы небольшое открытие…
Особым вниманием в пустыне пользуются, понятное дело, колодцы.
Колодец огорожен небольшими камнями, и заметить его можно только благодаря корытам для животных
В большинстве своем скважина обложена небольшими камнями, а сверху – деревянная крышка. Обнаружить жизненно важный объект, да еще на скорости, не всегда возможно. Выдать его расположение могут разрезанные автомобильные шины, выполняющие роль поилок для животных. Устройство одного из колодцев нам показали дети, прибежавшие к машинам, едва мы остановились на окраине очередной стоянки. Удивительно, но до воды было не более двух метров, и это в пустыне! Девочки-подростки ловко достали воду резиновым ведром, налили ее в корыто козам, попили и помылись сами.
Следом подошли мужчины. После того как мы в очередной раз нарушили инструкцию Батцэрена, нам показали направление движения до Хэрмэн-Цава.
Несколько часов мы двигались по каменной пустыне – кстати, очень похожей на иркутский асфальт: с виду ровная дорога, но все время надо быть начеку.
В 20.30 экспедиция достигла крайней точки – ущелья Хэрмэн-Цав, где случилась неожиданная встреча.
Во время движения к ущелью Хэрмэн-Цав Александр Леснянский смутил членов нашего экипажа занимательным рассказом о том, как в 2007 году он в составе команды Gobike принимал водные процедуры в теплых озерах оазиса Зулганай.
Свой лагерь наша экспедиция разбила у зеленого островка цветущего тамариска
Подобного рода информация воспринимается особенно остро, когда с утра нестерпимо печет солнце, а ветерок посыпает мельчайшим песком – таким мелким, что вроде его не ощущаешь, но в итоге он оказывается буквально везде – в карманах, пардон, трусах, его присутствие начинает выдавать неприятный скрип объектов фотоаппаратов.
– Мы дважды заезжали на Зулганай, искупались в желтой воде (со дна поднималась глина, но быстро оседала), постирали вещи, а еще я сделал там, считаю, самые удачные снимки той экспедиции, – пустился в воспоминания Александр, не отрывая взгляда от планшетника. – Правда, сейчас мы уходим налево от нашего трека, если хотим искупаться, то надо забирать резко вправо.
Воспаленное воображение подогревалось отблесками воды, которые, как мне лично казалось, я вижу невооруженным глазом. Если это был мираж, то самый невзрачный из тех, что мы наблюдали за время экспедиции; иногда разворачивались целые представления на пустынном горизонте. Но об этом чуть позже.
– Первый, первый, вызывает третий, Просьба остановиться…
До этого, во время длинных переходов по песчано-гравийной долине, экипажи, используя рации, разгадывали кроссворды. В противном случае пассажиры, приняв холодного пива, начинали от жары клевать носом, что, естественно, не устраивало и даже раздражало водителей. А так мы коллективно пытались вспомнить подвид африканских макак, детали одежды русских бояр, одну из богинь греческой мифологии и т. д.
В ходе короткого совещания Алексей Панцевич настоял на том, чтобы двигаться до ущелья, а в оазис предлагал заглянуть на обратном пути. Тем более сама природа начала готовить нас к финальной точке: однообразный пейзаж венчали песчано-глиняные горы-останцы кирпичного цвета и неопределенной формы, окаймленные небольшими барханами, выглядевшие в вечернем свете особенно выигрышно.
Алексей Панцевич (в кузове) уже бывал в этих местах, поэтому остальные участники во многом полагались на него
К Ущелью отшельников вела едва заметная дорога – незадолго до нас здесь побывали некие экстремалы, пытавшиеся штурмовать песчаную гору: следы внедорожников на отдельных участках крутого песчаного склона были отчетливо видны.
Многоходовые лабиринты Хэрмэн-Цава лишь отдаленно напоминают Большой американский каньон, авторитетно заверили Стас и Константин, хотя Интернет переполнен сравнениями и утверждениями в том, что это едва ли не копии.
Многочисленные описания касались и некоей скульптуры природного происхождения под названием Сфинкс, чуть ли не главной достопримечательности каньона. Именно его по понятным причинам хотелось увидеть прежде всего.
Однако еще на песчаном гребне, отделяющем каньон, мы остановились у песчаной горы, в торце которой я разглядел четкий мужской силуэт. Словно некий скульптор ваял фигуру мужчины и не закончил работу. Тем не менее голова, торс угадывались хорошо, на плече орлы-стервятники устроили гнездо, издали напоминавшее эполет офицера драгунского полка. Не знаю, если какое-то название конкретно у этой горы раньше и было, то я автоматически переименовал ее про себя в Гусара. О чем немедленно записал в дорожном дневнике, потому что нетбук к тому времени безнадежно растерял весь заряд.
Ущелье разделялось на несколько коридоров, вызывающих ассоциации с очень древней крепостью, засыпанной песком. Отдельные «улочки» были украшены зарослями цветущего саксаула, на поверку оказавшегося тамариском. Одно из самых живучих растений борется с жарой тем, что высыпает на поверхность листьев соль, эти сведения я почерпнул еще до экспедиции, читая «В дебрях Средней Азии» Владимира Обручева. Уже вернувшись домой, я пожалел, что не догадался хотя бы лизнуть узкий листочек, дабы проверить версию ученого: вдруг ему показалось или он принял за основу уверения местных проводников… Ведь многие мифы, кочуя из одного источника в другой, приобретают силу чуть ли не научного открытия.
Может показаться, что огромные фигуры сделаны руками человека, однако это не так – главные скульпторы здесь ветер и дожди
Солнце уходило за горизонт, вечер в каньоне наступал гораздо быстрее. Мы выбрали самую удобную площадку в каньоне: судя по большому костровищу, люди здесь останавливались много раз. На стволе ближайшего дерева висела стеклянная банка, плотно закрытая крышкой, набитая записками от тех, кто в разное время добрался до каньона.
Прочитать послания решили утром, тем более со всех сторон нас обступила темнота – самое время под мерный треск саксаула в костре послушать байки-страшилки.
Очередную из них – про то, как перед машиной Панцевича перебежал дорогу динозаврик, прервал шум приближающихся машин. Это были не слуховые галлюцинации, тем более вскоре темноту стал разрезать свет галогеновых фар. Один за другим подъехали четыре джипа – судя по наклейкам на кузове, прибыли бывалые путешественники. Но обстоятельного разговора не получилось, мне кажется, потому что мы все были просто ошарашены встречей как таковой. Гости (мы себя трактовали как хозяева, потому что прибыли первыми) явно планировали расположиться после долгой дороги на уютной поляне и совсем не рассчитывали застать здесь кого-либо. Мы были уверены, что люди находятся как минимум за сто километров – на китайской территории, и мысленно заготовили для будущих отчетов фразы типа «за четыре дня не встретили ни одной живой души». А тут на тебе – четыре экипажа. Сбить волнение не могла даже настойка семи трав. В итоге отбой произошел в половине четвертого, когда гобийское небо украсилось ожерельем звезд. Некоторые предпочли сон под открытым небом, забыв про скорпионов.
Утро шестого дня путешествия выдалось пасмурным, поэтому съемку пришлось отложить. Воспользовавшись моментом разобрали полевую почту из банки.
«2.VII.12. Путешествуем на джипах по Монголии. Красота неописуемая. Дальше едем на Алтай, затем в Казахстан. Хотелось бы вернуться сюда. Г. Владивосток».
«9 августа 2013 г. Отчаянная семья из Новосибирска, Оксана и Андрей. Тур по Монголии. УАЗ-Hunter рулит!»
«16.07.2013. Группа из 12 человек из 5 городов – Липецка, Новосибирска, Ново-Алтайска, Барнаула, Москвы, в составе: Гуськова, Меркулова… 16 июня прибыли сюда. Отчет на сайте: altai-offroad.ru Не забывайте про воду. Ближайший оазис №43*34/56.5 E 100*04/13.5».
Записок оказалось много.
Увлекательное чтение (некоторые послания были на английском языке), прервало появившееся солнце, длинные тени придавали красно-коричневым уступам каньона особую глубину. Вначале по сыпучим склонам мы поднялись наверх, хотелось запечатлеть панораму; потом, загребая в кроссовки песок, перебирались с террасы на террасу, выбирали «вкусные» ракурсы для съемок. Втайне надеялись, по крайней мере автор этих строк, что размытые редкими дождями песчаные пласты обнажат кости динозавров.
Хэрмэн-Цав – одно из немногих мест на земном шаре, великолепно сохранивших доисторических монстров в прекрасном состоянии.
Соперничать с ущельем в этом плане могла только Нэмэгэтинская впадина, где неоднократно находили скелеты исполинов. Самые знаменитые находки – трехметрового тиранозавра и диплодока, выставленных в Музее естественной истории в Улан-Баторе (его еще называют Музеем палеонтологии или Музеем динозавров), запрещено даже фотографировать.
Скелеты монстров живших 65 миллионов лет назад, нашли как раз в Нэмэгэтинской впадине в сороковых годах – кстати, ученые-палеонтологи, в том числе под руководством академика Петра Кузьмича Козлова, исследователя Азии, больше известного как открывателя мертвого города Хаара-Хото.
В одном из коридоров я наткнулся на большие следы, скорее всего, здесь пробежал варан или какой-нибудь его родственник. Отпечатки были сантиметров в пятнадцать длиной, для масштаба я положил рядом бутылку минералки на песок и сфотографировал. Вспомнив рассказ Леснянского о том, как они встретили полутораметровую ящерицу, стал осматриваться по сторонам. В это время из ущелья послышался гул, перераставший в свист. Я обернулся, прижавшись спиной к выступу. Звук нарастал, мне даже показалось, что из кустов тамариска сейчас кто-нибудь выскочит (недослушанный рассказ о динозаврике засел в подкорку), бежать было бессмысленно да и некуда, подняться вверх по обрыву высотой не меньше 20 метров – нереально.
Отпечатки большой ящерицы были примерно 15 сантиметров в длину
Ожидания оказались недолгими, развязка – неожиданной: небольшой вихрь, зародившийся где-то в каньоне, нес над барханом пустую бутылку из-под минералки, насвистывая в пластиковое горлышко…
Ответ другим путешественникам, который еще вечером было поручено написать мне, родился мгновенно. Вернувшись в лагерь, на листке, вырванном из блокнота, написал карандашом: «Уважаемые путешественники, не загаживайте, пожалуйста, уникальный каньон. Позвольте насладиться этой красотой и другим (число, подпись)».
В этом смысле мы оказались исключительными чистюлями: после нас оставались лишь следы на песке.
Следующим значимым пунктом нашей программы, не считая Зулганая, были самые большие пески Монголии – Хонгорын-Элс.
Путь на Зулганай
Обменявшись электронными адресами с москвичами и сделав фото на память, мы взяли курс на Зулганай, где можно было принять полноценную, пусть и не очень чистую, ванну. Лично я мысленно уже плюхался в теплой воде, и отвлечь меня от приятных мыслей не могли даже пересказы о чудовище под названием Олгой-Хорхой ‐ что-то вроде Змея Горыныча, только земляного. Никто не видел, но много свидетелей его нападений на людей. Самый известный рассказ принадлежит писателю Ивану Ефремову, руководителю экспедиции. Правда, рассказ этот фантастический.
Между тем зелень становилась все обильнее, заросли камыша свидетельствовали о наличии воды. Наши машины объезжали непросохшие лужи, похожие своими потрескавшимися днищами на ладони глубоких старух. Длительные поиски привели лишь к неглубоким ручьям, выныривавшим откуда-то из песков и туда же возвращающимся.
Лужи Зулганая
Футболка предательски подставляла палящему солнцу руки, они были уже почти малинового цвета, и это, пожалуй, единственный момент, когда не хотелось фотографировать. Разве что Олгой-Хорхой мог вывести из равнодушного состояния. Но змей мифический куда-то запропастился, так и не показавшись нам.
Гарантированно вода, в том числе питьевая, ждала нас в источнике Нарамдац в Нэмэгэтинской впадине. Монголы особо почитают это место, сложив здесь из камней большое обоо.
Однако дегустация холодной воды неожиданно отложилась на неопределенное время. Пытаясь сократить путь, наш караван попал в коварные пески, машины садились в него, как в грязь. Опытные водители решили спустить давление в шинах максимально, только чтобы не поломать диски и, уменьшив нагрузку, выгребать из сыпучей западни.
Беда не ходит в одиночку: шип саксаула проткнул переднее колесо «Форда». Тем не менее до источника добрались вовремя ‐ настолько вовремя, что, наверное, спасли жизни начинающим экстремалам из Кемерово.
Вот такой сучок прошил насквозь новое колесо
Массивный «Додж» подъехал в тот момент, когда мы, помывшись по пояс, планировали ехать дальше. Невооруженным глазом были видно, что американский внедорожник не обременен лишним грузом, словно хозяева собрались на загородный пикник. Молодые ребята Андрей и Артем, развернув потрепанную карту, попросили показать, как проехать до каньона Хэрмэн-Цав. Симпатичные попутчицы тем временем устроили фотосессию. Их легкомысленный настрой не просто настораживал нас ‐ он смертельно пугал. Наши джипы, дергая друга из песка, к тому моменту уже порвали один трос. Страшно было представить, как молодые люди будут выбираться из песка без посторонней помощи. В итоге разум возобладал и кемеровчане повернули, последовав за нами.
‐ Если будем держаться нашего трека, то вскоре доедем до колодца, а потом увидим декорации к фильму «Кин-дза-дза», ‐ Саша Леснянский закрыл планшет, схватил фотоаппарат, увидев за пыльный завесой, несшейся параллельно нашему авто, что-то интересное.
‐ Еще раз: как называются эти декорации?
‐ Артель Гурван-Тэйсин-Давсны.
‐ Артель Гурвантэс, а дальше?..
Дорога, выбитая до гребенки, не позволяла сделать запись в блокноте, карандаш оставлял за собой каракули.
‐ Артель Гурван-Тэйсин-Давсны, ‐ без запинки ответил Леснянский. ‐ Я тебе потом повторю. Здесь есть большое здание, похожее на кочегарку, но это не она. Будут они строить, чтобы отопить несколько юрт… Монголы что-то производили, но мы в прошлый раз не смогли установить.
‐ Может, соль варили? ‐ предположил я. ‐- Озеро соленое?
‐ Озеро соленое. Мы в прошлый раз даже хотели искупаться в нем ‐ не получилось. Добыча соли ‐ вряд ли. Посмотрим.
Стас Леник напомнил о запланированном перекусе. Тем более среди продуктовых запасов остался арбуз. Оказывается, полосатик не такой однообразный в смысле гастрономии, как может показаться. Им можно утолить жажду, а можно и голод, если перекусить с хлебом. Проверено неоднократно, работает.
‐ Ну, вы пока нарезайте арбуз, а мы сбегаем посмотрим, что делает мужик вон там, вдалеке. Хотя, может, это и не мужик…
Солнце окончательно выпарило воду в озере, оставив белые разводы.
Добыча соли под палящим солнцем
Версию о высоком содержании соли подтвердили мои потрескавшиеся пятки, едва я прошел 8‐10 метров, проваливаясь в мокрый, горячий песок.
‐ Сайн байна! ‐ мы поздоровались с мужчиной, который, вооружившись лопатой-дуршлагом, черпал крутой рассол в выкопанной яме, бросая соль в кучу.
В очередной раз пришлось прибегнуть к языку жестов. Нередко представители старшего поколения Монголии понимали по-русски, но здесь был не тот случай.
‐ Вот из е нейм? Как вас зовут? Вас как зовут? Меня ‐ Борис, а вас? Я, вот я, Борис, а вас как зовут?
‐ Пунгр.
‐ Как?
‐ Пунгр.
Мужчина в резиновых сапогах-болотниках продолжал месить крутой раствор. Обыкновенная куртка, кепка. Незащищенные пальцы покрылись налетом соли.
Он работал без повязки и очков, принимая многочасовую солевую ингаляцию, о чем свидетельствовали красные, воспаленные глаза.
Когда у ямы образовалась куча грязноватых кристаллов, наш новый знакомый вылез из воды, закурил и пошагал на берег, где стоял его мотоцикл.
Резко оборвавшийся рабочий день Пунгра не входил в наши планы, мы хотели снять процесс добычи соли, не изменившийся здесь за несколько веков, на видеокамеру.
Но как повернуть монгола назад? Пунгр уже сидел на куче песка, оттирая болотники от соли.
‐ Пунгр, пойдемте на озеро, снимем процесс на камеру…
Соледобытчик явно не понимал, чего от него хотят. Улыбнувшись, он продолжал наводить лоск на резиновую обувь. Пришлось показать монголу отснятый материал на экране фотоаппарата ‐ ему понравилось, а потом продемонстрировать камеру GoPro, показывая в сторону озера. Пунгр оказался сообразительным, встал и направился туда, откуда только что пришел.
Его зовут Пунгр
Леснянский отыскал в кармане своих шорт пятитысячную купюру тугров (100 рублей) и тут же вручил Пунгру. Свой гонорар герой нашего документального фильма отработал на сто процентов. Сообща решили, что, наверное, столько составляет дневной заработок жителя Давсны. Но кто в этой глуши покупает соль, сколько стоит оптовая партия, так и не удалось выяснить. Несколько юрт, обитых жестью сараев, говорили сами за себя: данное ремесло не позволяет особо жировать солеварам. С другой стороны, Пунгр уехал на новом китайском мотоцикле ‐ значит, не все так безнадежно. Свои версии о жизненном укладе добытчиков соли пришлось запивать обыкновенным чаем ‐ арбуз, не выдержав недельный жары, испортился.
Август экспедиция встретила в Гурван-Тэсе, первом крупном населенном пункте на юге Монголии. В 2007 году на велосипедистов команды Gobike поселок произвел угнетающее впечатление из-за общей разрухи, будто после бомбежки, поэтому его нарекли Гудермесом.
С тех пор много чего тут изменилось, в частности появилось много «хотелов». Однако заселиться удалось не сразу.
Поздно вечером Саша Леснянский резюмировал:
‐ Столько неработающих гостиниц я не видел за все время, даже в Чите…
Монголы понимают значимость и перспективность гостиничного бизнеса, видели, как выглядят приличные отели, возможно, даже не на картинке. Но претворить это в жизнь у них пока получается не очень.
В одной гостинице нам невозмутимо предложили на девятерых трехместный номер.
Экскурсию проводил Цогоо, парень отлично говорит по-русски: учился в Киеве, дружил с девушкой Людмилой, но, не добившись взаимности, вернулся к себе в Гурван-Тэс. Цогоо категорически запретил пользоваться, пардон, туалетом, показав для убедительности унитаз, перемотанный скотчем. В качестве альтернативы предложил удобства через дорогу. Хочется пояснить, что в одном из самых деликатных процессов монголы не видят ничего особенного, поэтому из сотни придорожных домиков лишь у двух-трех вы найдете двери. А вокруг на десятки километров степь…
Окончательный выбор решили сделать после ужина, тем более буузы уже заказали.
Ужин в Гурван-Тэсе при свете автомобильных фар
Зал кафе оказался тускло подсвечен точками светодиодных ламп, настолько тускло, что Константин Коренев, не выдержав, подогнал свой прадик к окну и врубил галогенки. Другое дело! Пока варились буузы, мы заняли все имевшиеся на первом этаже розетки: фотоаппараты, планшетники, телефоны, ноутбуки требовали энергии.
Помимо обеденного зала кафе располагало двумя комнатами с приставками караоке. Вскоре одну заняли девушки, другую ‐ парни. Проверяя зарядку гаджетов, мы наблюдали, как кочевники подыгрывают фонограмме на бубне. Групповое пение было слышно через металлические двери.
Цогоо несколько раз подходил к нашему столу, рассказывая о подготовке центральной усадьбы аймака к спортивному празднику, картинно разводил руками, мол, мы встретим гостей как положено.
К полуночи экспедицию приютил «Алтан Говь Hotel», по сравнению с предыдущим он оказался просто роскошным: 4-местный номер на девять человек, плюс работающий туалет. Водителям пришлось коротать ночь в салонах. Гостиницу с караоке-баром оставили кемеровчанам.
Утро началось с поиска работающих шиномонтажек: жертвой саксаула стали сразу три колеса. В ход пошел дорожный ремкомплект, предательские пузырьки спускающих шин выявляли в чаше гостиничного бассейна.
Заключительную часть отчета позволю себе начать с небольшого отступления. Материалы об экспедиции выходят не только на страницах «Копейки», но и дублируются на сайте baikalpress.ru, а также в соцсетях. Уже после первых публикаций пришло много откликов – это приятно. При этом читатели пеняют автору на то, что недостаточно подробно рассказано о бытовых мелочах. Например: как часто принимали душ, на чем готовили обед – везли с собой газ или на месте искали дрова; какое количество воды из расчета на одного человека везли с собой, опасались ли скорпионов и т. д., куда планируется следующая поездка? Непосредственные участники обнаружили некоторые неточности в отчете – например, в «Зоогийн газар» в Гурван-Тэсе не было бууз. Признаю: среди обилия мясных блюд буузы не подавали, но и без них было вкусно и недорого. Так, на завтрак из двух больших тарелок мяса с горкой на человека заплатили по сто рублей.
Принимая упрек читателей из числа мужчин, отматываю «пленку» немного назад, возвращаясь к ремонту шин.
Утром первого августа участники экспедиция планировали взять курс на пески Хонгорын-Элса, но прадик Константина Коренева вдруг «захромал», спустило колесо. Аналогичная проблема тут же обнаружилась на других машинах. Еще вечером, кружа по Гурван-Тэсу в поисках гостиницы, мы неоднократно проезжали мимо шиномонтажных мастерских (дугуй засвар), поэтому особых проблем в починке шин не видели. Но три мастерские из трех оказались закрыты. Чуть позднее они открылись, но выяснилось, что ни одна не готова решить наши проблемы: либо не работали компрессоры, либо не было мастеров. В итоге Павел Ковалев предложил использовать гостиничный фонтан для обнаружения проколов. Помогло. Из трех шин, используя ремкомплект, удалось починить две. Наблюдая за необычной процедурой в чаше фонтана, хозяйка гостиницы попросила не наступать на посаженные ею цветы. Один из деревянных «гвоздиков» в итоге вынимали все-таки в шиномонтажке.
Второго августа мои представления о пустыне – огромные барханы, верблюды, солнце – полностью совпали с картинкой за окном автомобиля.
Монгольские Айболиты
Величественные пески Хонгорын-Элса манили нас по двум причинам: во-первых, это один из ключевых пунктов экспедиции, во-вторых, здесь нас ждала прекрасная туристическая база со всеми удобствами. Однако, чтобы доехать без приключений, предстояло найти чуть ли не единственный проход в бесконечной песочнице, растянувшейся более чем на сто километров. Через пески можно только пешком или по воздуху. Природу спасительного коридора выяснить не удалось, вряд ли его прорыли специально – скорее сама природа смилостивилась над человеком.
Въезд на территорию турбазы категорически запрещен, но зато гостей встречают носильщики с тележками. Из Даладзадгада желающих полюбоваться на здешние пески привозят на уазиках. Часто приезжают китайские фотографы, разместившие прекрасные снимки в холле ресторана, нередкие гости в Хонгорын-Элсе и европейцы.
Рогатый верблюд или горбатый олень?
Особым вниманием вновь прибывших пользуется скульптура странного животного – не то рогатого верблюда, не то горбатого оленя. Может, его специально поставили, для снятия напряжения?.. Потому что, мгновенно забыв про усталость, туристы первым делом бегут фотографироваться к оленю-верблюду, хохочут как дети, мужики по большей части начинают вспоминать, что давно не были дома.
Животный мир Хонгорын-Элса оказался неожиданно богат. Помимо кораблей пустыни вокруг юрт бегал еж, говорят, водятся лисы.
Один раз экипаж Алексей Панцевича гонялся за зайцем. Бедолага петлял среди колючек, а потом заскочил в небольшую трубу. Когда один конец приподняли, косой рванул с небывалой скоростью в сторону песков. На склоне барханов много следов различных ящериц, которых с воздуха пасут ястребы. Это только на первый взгляд пески кажутся безжизненными. Вот змеи не попадались ни разу, но они здесь есть – и очень ядовитые.
На съемку бесконечных барханов лучше отправляться перед вечерним закатом и рано утром. У нас получилось два выхода.
Вечером поднялся ветерок, и уже через несколько минут работы объектив неприятно заскрипел – это был мельчайший песок. Специальная груша особо не помогла, ситуация усугубилась настолько, что во время утренней фотосессии я просто-напросто не рискнул менять объективы, так и снимал до столицы Гоби, Даладзадгада, телевиком.
Ночевка в комфортабельных условиях обошлась в 58 долларов с человека.
Покинув Хонгорын-Элс, мы не смогли подтвердить или опровергнуть миф относительно песчаных бурь. Некие очевидцы утверждают в Сети, что во время бури ветер поднимает и гонит песок с такой скоростью, что образуется эффект пескоструйной машины, когда, например, металлическая поверхность дочиста обрабатывается абразивным материалом. Вряд ли нашу мечту разделяли водители, уже проверившие миф о ветках саксаула, способных проткнуть колесо.
Отсутствие бурь природа компенсировала миражом. На пути к Баяндалаю мне лично на горизонте первоначально показался самолет, потом – парящий домик.
Слева у горного хребта образовались озеро, юрты – шикарная получилась картина.
Девятый день мы встретили в каменной галерее Дэлгийн Цохио. Громадные глыбы будто специально приволокли на относительно ровное поле. В зависимости от освещения скальные породы напоминают разных животных. Существует легенда, что эту красоту разглядел еще один из потомков Чингисхана, остановившийся здесь на ночлег. Покидая Дэлгийн Цохио, монгольский хан под страхом смертной казни запретил простым кочевникам приближаться к каменной галерее. Сколько лет или веков длился данный запрет, к сожалению, не известно.
Перед Улан-Батором нам советовали посетить гостиничный комплекс, сплошь состоящий из юрт. Войлочным жилищем кочевников удивить нас уже было невозможно, но «ставка Чингисхана» возникла не на пустом месте, имея занимательную предысторию. Лет двадцать назад (называлась и другая цифра) одна японская кинокомпания снимала фильм про великого завоевателя.
Особое внимание создатели уделили реквизиту, по спецзаказу изготовив огромные юрты-гаремы, которые тянули двести быков, орудия, повозки, кибитки-носилки.
Такие юрты-гаремы тянули 200 быков
Юрта, где восседал сам киношный завоеватель, а сейчас работает ресторан, оформлена по-особенному: в центре печь-буржуйка в виде большой черепахи, у стен – шикарные кресла, резные столы и т. д. Однако все это мелочи по сравнению с одной деталью: внутренняя часть круглой крыши юрты украшена шкурами настоящего снежного барса! Непонятно, зачем убили столько редких животных, когда красивый мех можно было заменить искусственным – вряд ли в кадре хоть кто-нибудь мог заметить такую подмену… Мы специально не считали количество загубленных хищников, а работники ресторана назвали число 180. Видимо, бюджет фильма был таким, что перепало всем, в том числе защитникам животных.
Внутри юрта оформлена шкурами снежного барса
Что может подпортить впечатления от заграницы? Считаю, только переход самой границы.
Двенадцать дней назад, то есть 26 июля, досмотр и переход нейтральной полосы занял около трех часов. Тогда мы лишь удивились толпе валютчиков-менял, спокойно разгуливавших среди монгольских пограничников.
Возвращение домой затянулось более чем на восемь часов. Мы успели сходить в придорожную избушку-кафе, заказать все те же буузы, а напоследок попить соленого монгольского чая с маслом. Весь набор мне показался таким невкусным, что, едва одолев четвертую часть порции, я покинул помещение, мысленно налегая на домашний борщ. Защитники монгольской границы несколько часов пропускали исключительно своих сограждан из числа челноков, при этом громадной очереди из российских машин будто не существовало. Особняком пропустили они и несколько дорогих авто, водитель и пассажиры которых были явно не розничными торговцами. Причем японские легковушки быстро возвращались на свою территорию. Секрет данного маневра раскрылся, когда нас все-таки пропустили через шлагбаум.
С крутыми монголами мы пересеклись в дьюти фри (duty free). Магазин беспошлинной торговли, видимо, давно приглянулся монголам, которые, проскользнув мимо очереди, затаривались элитным алкоголем, сигаретами и всем, что предлагает торговая точка, и возвращались домой.
Задержка на границе не позволила нам одним махом одолеть расстояние от Кяхты до Иркутска, пришлось ночевать в пригороде Улан-Удэ. Утром другие постояльцы гостиницы, увидев наклейки на авто, а потом наши загорелые лица, спросили: «Вы прямо сейчас из пустыни? Ну и как она на самом деле?»
Ответ на этот вопрос (а потом спрашивали родные, знакомые, коллеги) занял в общей сложности почти девять газетных полос, а в итоге все равно получился достаточно кратким, поэтому в подзаголовке и была поставлена оговорка про избранные эпизоды экспедиции.
