Если бы увидел Чехов… 

Листвянка: от 1890 до 1987

Соня. Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах… 

А. П. Чехов. «Дядя Ваня» 

Отдохнув неделю в Иркутске и найдя город «превосходным, совсем интеллигентным», Антон Павлович Чехов продолжил свой путь к далекому Сахалину. Изнурительный, сквозь бездорожье и гибельные разливы рек, где на лошадях, где пароходом путь по бескрайней России. Крестный путь гражданина с благой целью облегчить участь несчастным каторжникам. Кто из великих писателей взваливал на свои плечи подобную миссию?

У кого доставало твердости духа совершить свой подвиг жизни?

12 июня 1890 года на перекладных прибыл Чехов к берегу Байкала; к большой бухте, из коей, как их переполненной каменной чаши, широкой и сильной струей текла Ангара. С переправой вышла задержка и, дожидаясь попутного парохода, он прожил двое суток Листвянке.

В письме к родным Антон Павлович делился впечатлениями: «Берега высокие, крутые, каменистые, лесистые; направо и налево видны мысы, которые вдаются в море вроде Аю-Дага или феодосийского Тохтабеля. Похоже на Крым. Станция Лиственичная расположена у самой воды и поразительно похожа на Ялту; будь дома белые, совсем была бы Ялта…»

Сегодня листвянские рубленые дома выкрашены в голубые, синие, зеленые тона, но даже если бы фасады их были по-южному белыми… Деликатнейший человек, Чехов под хорошее настроение выдал захолустной Листвянке – так же, как и «совсем интеллигентному» Иркутску, — незаслуженно большой комплимент. Хотя состояние его можно легко представить. Он был в восторге от здешней природы: «Вода на Байкале бирюзовая, прозрачнее, чем в Черном море… Прогулка по Байкалу вышла чудная, во веки веков не забуду… Скотина Левитан, что не поехал со мной… Байкал удивителен, и недаром сибиряки величают его не озером, а морем… Вообще говоря, от Байкала начинается сибирская поэзия, до Байкала же была проза».

Правду сказать, с житейской прозой Антон Павлович столкнулся и здесь, возле прекрасного озера, только к этому не хотелось бы обращаться сразу. Лучше сперва – о Листвянке, которая показалась ему «поразительно похожей на Ялту».

Раньше тут, по крутым берегам так обильно росла лиственница, что и поселок назвали Листвянкой, и бухта стала Лиственничной, и мыс – тоже Лиственничным. Селение возникло еще в 17-м веке и сделалось со временем важным перевалочным пунктом на торговом пути между Россией и Китаем. Здесь селились первые байкальские судостроители и мореходы. Исстари служилые люди и купцы добирались до Байкала по Ангаре на дощаниках, а затем от Листвянки на парусниках переправлялись на восточный берег. И не случайно в ту давнюю пору близ истока Ангары была поставлена Никольская часовня – в честь Николая Чудотворца, считавшегося покровителем моряков, купцов, рыбаков. Только помолившись в часовне, решались путешественники на опасное плавание через озеро-море.

Мелькнет дорожный указатель «ЛИСТВЯНКА», автобус с ходу вымахнет на финишную береговую террасу, круто свернет влево – и неожиданно, до того, что перехватит дух, распахнется перед глазами ошеломительно огромный Байкал. И если ты в первый раз приехал к нему на свидание, ты ахнешь от изумления: до чего прозрачная вода! какие чистые, глубокие дали! какие высокие там, на другом берегу горы! И как бы ни готовился заранее к этой встрече с чудом природы, все равно впечатление от увиденного окажется ярче и сильней, чем ожидал.

Мое же знакомство с Листвянкой состоялось давно, я бываю здесь часто, переправляясь отсюда в свой портовый поселок на левобережье Ангары, где образовался маленький Барбизон иркутских художников и литераторов. Говоря высоким слогом поэта, «невольно к этим берегам меня влечет таинственная сила».

Я люблю поглазеть на Листвянку ранним утром, проплывая первым рейсом паромного теплохода. Из-за лесистого хребта, со спины поселка выкатывается слепящее солнце… сумеречные межгорные впадины от скалистых вершинок до ручьевых лож наполняются светом… в сизой дымке проявляются бревенчатые дома – ясными окнами все как один зрят на море. Медленно, вдоль ровной, как нитка, волнозащитной стенки разворачивается листвянская панорама. Горы подступают почти вплотную к воде, и теснимый ими поселок тянется по краю берега на пять с лишним километров. Дома раскиданы отдельными кустами по распадкам – там удобнее строиться. Один жилой распадок сменяется другим, каждый курится утренними дымками и кажется с воды теплым’ человечьим гнездом, защищенным с трех сторон тайгой и горами.

Раскинулась Листвянка вольно, с размахом крупного населенного пункта, только народу-то – и полутора тысяч не набирается. Городской постройки здания можно пересчитать на пальцах, да и те не выше третьего этажа – выше не позволяет серьезная сейсмическая опасность. Действуют здесь такие предприятия и учреждения: судостроительная верфь, Лимнологический институт Академии наук СССР со своей исследовательской флотилией, две школы, профессионально-техническое училище речников, Дом художника, санаторий, гостиница «Интурист», турбаза. Как говорится, не густо.

Но главное – Листвянка стала местом паломничества отечественных и зарубежных туристов. Посещение Листвянки – обязательный пункт культурной программы всех делегаций, прибывающих в Иркутск. Разумеется, едут сюда со всех концов света не ради поселка, каких на земле тысячи, а ради единственного, несравненного Байкала. Так же и Лимнологический институт, хоть подобных нету больше в стране, посещают не для знакомства с его скромными лабораториями, а для осмотра созданного стараниями ученых музея байкаловедения, где собрано множество уникальных диковинок озера.

Летом сообщение между Иркутском и байкальским взморьем хорошее – можно добраться по воде на «Ракете», можно и посуху автобусом. По выходным дням, в жаркую пору бывает особенно много желающих проветриться на Байкале. И в моменты наплыва отдыхающих милая Листвянка порой оборачивается для них, беспечных, ловушкой, нежданно-негаданно выясняется, что «Ракеты» из-за штормового предупреждения больше не пойдут, что на все рейсы автобуса билеты уже проданы и не предвидится никакого другого, дополнительного транспорта, – хоть пешком топай семьдесят километров до города. Перед неудачниками возникает реальная перспектива ночлега на берегу, под открытым небом. Потому что в единственную гостиницу «Интурист» своих могут не пустить, а у местных жителей еще не принято сдавать на курортный манер комнаты приезжим.

Как-то в ноябре я возвращался с Байкала в город и в той же Листвянке нечаянно сам угодил в малоприятную ситуацию: сломался автобус, и мне пришлось несколько долгих часов, до позднего вечера дожидаться рейса. Погода, как назло, стояла уже холодная, стылую «стекляшку» автовокзальчика, не имевшую отопления, насквозь просвистывало сильным ветром. И решительно некуда было податься, негде обогреться, перекусить, спрятаться от пронизывающего, неслабеющего хиуса.

Спасибо, надоумил меня один листвянский мужик пойти погреться в… ближайшую котельную.

Да ладно, мы – люди не гордые, годится и котельная. Вон Антон Павлович Чехов, на что классик, и тот терпел неудобства в этой Листвянке.

«Заняли мы квартиру-сарайчик, – писал он отсюда родным. – Каждый день постилаешь себе на полу полушубок шерстью вверх, в головы кладешь скомканное пальто и подушечку, спишь на этих буграх в брюках и в жилетке… Цивилизация, где ты?..»

Век миновал, а и сегодня, бывая на Байкале, нет-нет да хочется вопросить вслед за Чеховым: «Цивилизация, где ты?».

Листвянку называют воротами Байкала или еще торжественней – порталом, главным входом. А точнее было бы в отношении ее употребить распространенное в Прибайкалье тюркское слово култук, что означает конец дороги, тупик. Для большинства людей, жаждущих увидеть великое озеро Земли, знакомство с ним; начинается и кончается здесь, ограничиваясь пребыванием на асфальтированном пятачке пристани и автостанции. Сгрудятся приезжие на этой площадке с видом на море и топчутся в растерянности: что же дальше, куда ехать, куда плыть, где что можно посмотреть? И оказывается – тупик, надо просто-напросто поворачивать назад.

Это же вам не Черное море – тут никаких экскурсий, никаких круизов не будет, никто никуда не станет зазывать, предлагать свои услуги. Идите, куда хотите, занимайтесь, чем вам заблагорассудится. Очень, очень ненавязчивый сервис.

Вот подвезут на листвянский пятачок группу иностранных туристов, погуляют они по берегу полчасика, пофотографируются на фоне славного моря, попробуют на вкус его родниковую водицу – и на том программа общения с феноменом природы исчерпана, поехали обедать в ресторан.

Поглядишь на это со стороны и посочувствуешь в душе зарубежным паломникам, которые летели сюда не считаясь с громадными расстояниями и нешуточными расходами: вроде как пригласили людей в гости, а пустили только на порог дома. Разве они видели Байкал? Из всех красот береговой полосы, что растянулась на две тысячи километров, перед ними промелькнул в окнах автобуса лишь четырехкилометровый кусочек одной Лиственичной бухты.

Еще более заслуживают сочувствия отечественные туристы и отдыхающие. С ними уж. вовсе не церемонятся. Их могут не пустить пообедать в ресторан гостиницы «Интурист». Для них проблема попасть в лимнологический музей, который, наладился, в основном, обслуживать иностранцев. Скажем больше, не для простых смертных и здешний санаторий «Байкал» – единственный, между прочим, на всем западном побережье озера. И, естественно, многие люди, прибывающие в Листвянку, испытывают досаду и обиду: «Нас тут не ждали». У иных прорывается и раздражение: «Где же ваше хваленое сибирское гостеприимство? Дикость какая-то, никаким сервисом не пахнет».

Так оно и есть: сфера услуг на Байкале пребывает почти что на пещерном уровне, для обслуживания приезжих иногда недостает самого элементарного, ну хоть того же места для ночлега. За последние тридцать лет в Иркутской области много чего построено – гигантские гидростанции, лесопромышленные комплексы, химические комбинаты, выросли целые города – Ангарск, Братск, Железногорск, Усть-Илимск, Шелехов… Но вот соорудить в Листвянке общедоступную небольшую, хотя бы на сотню мест гостиницу – руки не дошли. Ладно бы стоял поселок где-то далеко на севере, в глухом медвежьем углу, а то ведь под боком у областного центра.

Жалко выглядит уже упомянутый мною листвянский пятачок. Невзрачный автовокзалишко, помещеньице для водных пассажиров, которое никак не назовешь морвокзалом, кафе «Ветерок», сувенирный магазинчик, газетный киоск – все эти «стекляшки» смонтированы на скорую руку, по легкомысленному южному образцу, то бишь безо всякого учета байкальского климата.

Или вот еще нечто существенное по части благоустройства: на оживленном пятачке, куда стекаются гости из самых разных и самых дальних краев, до сего времени (год 1987-й) не построен, извиняюсь за бытовизм, цивилизованный (теплый!) общественный туалет. Возможно, кто-то чистоплюйски отмахнется: это не объект первостепенной важности. А по мне, так именно с него и следует начинать возведение величественного национального парка на Байкале. И сие заведение – кстати, тоже показатель общей культуры – должно быть непременно на уровне мировых стандартов. Кроме шуток.

Решение о создании Прибайкальского и Забайкальского природных парков после долгих разговоров и мечтаний в 1986 году наконец было принято. Для чего же они понадобились? Как всякий другой парк отдыха – для посещения людьми, для культурного обслуживания.

К сожалению, начинать это многосложное дело придется едва ли не с нуля: берега байкальские слишком мало благоустроены, «мало для веселия оборудованы», цивилизация, о коей мечтал еще Чехов, присутствует тут лишь отдельными вкраплениями. А существующие ныне «дикие» условия способны только плодить туристов-дикарей, толпы которых уже опасны для хрупких сибирских ландшафтов, как стихийная разрушительная сила. Но каковы условия – таковы и туристы.

Здесь, на маршрутах повышенной сложности племя непоседливых людей испытывает и особые, социального происхождения трудности. Все, кто собирается путешествовать по Байкалу вольным порядком, должны готовиться к встрече с дикими таежными местами, все необходимое для жизни желательно нести с собой, на себе, то есть быть, как космонавты или подводники, на автономном обеспечении. По той простой причине, что в местных торговых точках нередко не хватает даже хлеба, сахара и других товаров первой необходимости.

И коли уж речь зашла о хлебе насущном, самое время еще раз обратиться к опыту Чехова-путешественника. Читаем его письмо из Листвянки:

«…не знаем, что нам есть. Население питается одной только черемшой. Нет ни мяса, ни рыбы… Весь вечер искали по деревне, не продаст ли кто курицу, и не нашли… Зато водка есть! Русский человек – большая свинья. Если спросить, почему он не ест, мяса и рыбы, то он оправдывается отсутствием привоза, путей сообщения и т. п., а водка между тем есть даже в самых глухих деревнях и в количестве, каком угодно. А между тем, казалось бы, достать мясо и рыбу гораздо легче, чем водку, которая и дороже и везти ее труднее… Нет, должно быть, пить водку гораздо интереснее, чем трудиться ловить рыбу в Байкале или разводить скот».

Свидетельство классика невольно заставляет задуматься: наверное, корни нашего разгильдяйства и пьянства уходят глубже и корчевать их будет тяжелее, чем представляется нам сегодня, в пылу перестройки общественной жизни.

Строгий, не «фантастический» реалист, Антон Павлович Чехов вряд ли мог вообразить, что спустя сотню лет после его путешествия в листвянских магазинах по-прежнему не будет на прилавках ни мяса, ни рыбы. Умолчим уж о колбасах, сырах, деликатесах…

И если сегодня приезжий человек пойдет по дворам в поисках съестного, он также рискует не раздобыть ни курочки, ни яичек, ни молочка. Более того, летом здесь и картошка – дефицит: хозяева оставляют ее для себя ровно столько, сколько понадобится до нового урожая, а все излишки обычно везут по осени на иркутский рынок или же весной продают судовым командам.

Было бы несправедливо осуждать байкальцев, дескать, у них и снега зимой не выпросишь, – просто они не привыкли, не научились обслуживать отдыхающих, что подтверждает и мизерный листвянский базарчик, куда всего-то две-три старушки выносят черемшу, редиску да морковку. Ныне местное население питается, конечно, не только черемшой и картошкой, однако растущее благосостояние еще не вытеснило из обихода старое присловье бедноты: «Щи да каша – пища наша». Если живут без подсобного хозяйства и не держат в погребе солений-варений, то и вовсе .кормятся по нехитрому правилу голодных – «лишь бы брюхо набить». И отчего пища наша так удручающе однообразна, примитивна, груба? Да что же мы, люди не гордые, сами себя не уважаем?..

Вот попытайтесь-ка, попав в Листвянку, отведать байкальской ушицы. Ничего у вас не получится. Вместо сытной харчевни с приманчивым названием «Омулевая бочка» вы обнаружите общепитовскую «стекляшку» с банальным имечком «Ветерок», где омулем и не пахнет. Знаменитой деликатесной рыбы в этом приморском поселке днем с огнем не найдешь, словно остались о ней одни воспоминания и заглохло намертво байкальское рыболовство. Омуль когда-то кормил коренных жителей озера – теперь же отнюдь не помогает им решать насущную продовольственную проблему. Между тем промысел омуля ведется; и в Баргузинском заливе, и в Малом море, и у Посольского сора его ловят, солят, коптят, а затем – неизвестно куда отправляют. Ладно, пускай не повсюду на побережье, но уж здесь-то, на самом оживленном туристском перекрестке мог бы Байкал явить свои рыбные богатства, мог бы все лето держаться запах омулевой ухи и жарехи, подобно тому, как в черноморских курортных городках не выветриваются ароматы шашлыка и жареной форели. Увы, увы…

Богата земля Сибирь, да скудно и даже убого питаются сибиряки. Тут поднимать требуется не просто культуру обслуживания, но перво-наперво уровень жизни. Люди неприхотливые, к лишениям привычные, мы уже как-то не замечаем, что примитивная еда сказывается на качестве нашей жизни, делает еще аскетичней, грубей ее стиль, ставший совсем уж суровым после принятия крутых мер по изгнанию «зеленого змия», превративших в недосягаемую роскошь и бутылку «Шампанского» к праздничному столу.

Нередко досада берет: до чего же мы скучные люди – так неинтересно, без выдумки, приземленно живем, будто начисто лишены предприимчивости и расторопности. Ну разве сложно привозить в Листвянку тот же омуль с Маломорского рыбзавода, до которого всего пять часов плавания по маршруту, где ежедневно курсируют пассажирские быстроходные «Кометы»? А почему бы, к примеру, не переоборудовать в оригинальный плавучий дом для приезжих списанный пароход «Комсомолец» – большое судно, которое уже несколько лет ржавеет без пользы? Или проще изрезать его на металлолом?

Скудность стиля провинции, граничащая с эмоциональной недостаточностью, обнаруживается во многом. Если вам не удалось в Листвянке вкусно поесть в… «Омулевой бочке», так не рассчитывайте и совершить морскую прогулку по заливу. Нет, такого удовольствия зам тоже не доставят, прогулочные катера для здешних жестких условий – непозволительное излишество. Какие могут быть прогулочные рейсы, если не существует даже туристских круизов по Байкалу? И в ближайшие сезоны надеяться можно разве на какого-нибудь находчивого яхтсмена, который догадается предлагать свои услуги: скажем, за рублевку «с носа» – часовую прогулку под парусом. И наверняка это показалось бы туристам не дорого, но мило – острое ощущение байкальской пучины под килем яхты, студеное дыханье вод, струящиеся из распадков теплые запахи тайги запечатлелись бы в памяти на всю жизнь…

Ох если бы приехал сюда однажды путешественник-книгочей, помнящий чеховское сравнение Листвянки с Ялтой, – как он был бы разочарован! Что есть Ялта в нашем понимании? Это же символ комфортного отдыха, всяческих развлечений и даже некоего предела мечтаний. Вспомните ироническую «Элегию» поэта Николая Рубцова, которая начинается буднично: «Стукнул по карману – не звенит, стукнул по другому – не слыхать…», а заканчивается мечтательно: «Если только буду знаменит, то поеду в Ялту отдыхать».

Наша же бедная, захолустная Листвянка являет собой всего-навсего пример неразвитости, отсталости сибирского соцкультбыта. О чем думают соотечественники-туристы из Прибалтики или южных благоустроенных краев, когда, вкусив тутошнего сервиса, читают в местной прессе статьи о движении «Превратим Сибирь в край высокой культуры»? Скорее всего, этот лозунг представляется им несколько опережающим события – на берегах байкальских хорошо бы для начала достичь среднего уровня цивилизации, а уж потом устремляться к высотам культуры. Иначе получается по Чехову: «претензии у нас европейские, а возможности азиатские».

Здесь необходимо незамедлительно развивать материально-техническую базу туризма и отдыха, Уже сейчас на Байкал приезжает ежегодно около 600 тысяч туристов, а к 2000 году их ожидается до двух миллионов. Необходимо перестраиваться и местному населению – обслуживание приезжей публики должно стать для них одним из главных занятий; хочется не хочется, а к этому придется приучаться вольным байкальцам, ибо другой работы на территории национального парка не предвидится. И, между прочим, есть у сибиряков добрый опыт самодеятельного обслуживания: на станциях Транссибирской железной дороги пожилые женщины выносят к поездам горячую картошку, соленые грибочки, огурчики, топленое молоко, ягоды, кедровые орехи; осатаневшие от общепита пассажиры так радуются возможности поесть по-домашнему…

Уважительного обращения заслуживают и многочисленные поклонники Байкала. Непозволительно относиться к отечественным, пусть в большинстве своем и неорганизованным туристам, будто к самым опасным врагам озера (наибольший вред происходит все-таки от безумств технократов). Столь же несерьезно было бы смотреть на всех туристов из капстран, точно на классовых врагов. Все эти путешествующие люди очень даже могут поспособствовать охране Байкала – деньгами своими, в том числе и валютой. Надо только, чтоб было за что платить. По этому поводу известный советский ученый, академик А. Г. Аганбегян написал откровенно: «Сфера услуг у нас до того не развита, что даже если ты и рад уплатить, то некому и не за что».

Коренной сибиряк, рабочий человек Алексей Тирских в бытность свою председателем Байкальского поссовета рассказывал мне о встрече с французской делегацией. Во время беседы в Листвянке один господин обратился к нему с такими словами: «Скажите, будьте так любезны, где мы сейчас стоим? Только не говорите мне, что мы стоим на берегу самого замечательного, самого уникального озера. Мы< стоим на горе золота, взять которое вы не можете».

И поистине – нам досталось несравненное сокровище, но мы не знаем, что с ним делать, как им воспользоваться. Оттого и остается Байкал бесхозным…

Величайший жизнеспасительный родник Земли, как никакое другое место на планете, нуждается в гармонии между естественной красотой и деяниями человеческими. Скорей, как можно скорей надо приводить сибирскую, действительность в соответствие с той природой, что названа была Чеховым сибирской поэзией.

Владимир Жемчужников, Байкальская история: книга-эссе. — Иркутск, 1995.

Для оформления текста использованы старинные фотографии из коллекций жителей Листвянки, представленные в ЖЖ

Остались вопросы? Свяжитесь с нами

Заполните все обязательные поля!
Нажимая “Отправить” Вы соглашаетесь с Политикой обработки персональных данных